Дмитрий Дружинин: «Йога. Православный взгляд»

Время прочтения: 14 мин. Уровень сложности: средний

Йога – один из составных элементов индийской религиозно-философской системы, которую никак не назовёшь стройным и цельным мировоззрением. Исторически йога возникла в недрах индуизма, но эта религия в своём более чем трёхтысячелетнем развитии сама прошла три периода, весьма отличных друг от друга по религиозным представлениям: ведизм, брахманизм и собственно индуизм, который с конца XIX века трансформируется в неоиндуизм.

Традиционно считается, что слово yoga происходит от санскритского yuj – «прилагать усилия, стараться, упражняться, сопрягать, связывать». Отсюда и два основных его значения: 1) «упражнение», «обуздывание»; 2) «преданность», «сопряжение», «единение».

Йога – явление древнее, по всей видимости, ещё доарийского происхождения. От некоторых, наиболее преданных адептов йоги можно услышать, что возникла она 200–300 тысяч лет назад. Но это явно сильное преувеличение. Гораздо больше оснований полагать, что йога – результат смешения ведических представлений арийских племён с дравидийским шаманизмом в 1500–500 гг. до н. э.

Ещё более осторожную датировку происхождения йоги даёт всемирно известный историк, этнограф и религиовед, профессор Чикагского университета Мирча Элиаде. Признавая возможным отследить, как йогические представления постепенно проникают в древнеиндийскую литературу, он пишет: «Мы можем только приблизительно определить интересующую нас эпоху как время между IV веком до н. э. и IV веком н. э.».

Поздняя граница, которую указывает Элиаде, – это, очевидно, время создания книги «Йога-сутры». Возникновение «Йога-сутр», впрочем, тоже датируется очень приблизительно – от II в. до н. э. (когда предположительно жил Патанджали) до IV в. н. э. (на этот период указывают сравнительные историко-философские исследования).

Период с момента написания «Йога-сутр» и почти до новейшего времени можно назвать периодом классической йоги, в основе которой лежали философские представления санкхьи. Лишь существенно позже йога перенимает философию веданты. А спустя ещё некоторое время, в конце XIX века она начинает стремительно расширяться, выходит за пределы Индии и постепенно приобретает черты международной фитнес-индустрии.

Вернёмся на сто с небольшим лет назад, когда эта экспансия только начиналась.

11 сентября 1893 г., Чикагский институт искусств. Ровно в 10 часов утра десять ударов колокола возвещают об открытии в этом учреждении первого Всемирного конгресса религий под председательством американского католического кардинала Джеймса Гиббонса. Десять ударов колокола символически обозначали десять вероучений, представители которых съехались на конгресс: католичество, протестантство, иудаизм, ислам, индуизм, буддизм, конфуцианство, даосизм, синтоизм и зороастризм.

Индуизм на этом конгрессе представлял довольно молодой и никому за пределами Индии не известный общественный деятель и философ Свами Вивекананда. Прошло несколько дней – и газетчики сделали его имя известным по всем Соединённым Штатам. По окончании работы конгресса лекционное бюро заключает с ним контракт на ряд выступлений в разных городах страны.

Уже в следующем 1894 году при непосредственном участии Вивекананды в Нью-Йорке создаётся первое «Общество веданты» для пропаганды, изучения и распространения индуизма. Вначале усилия этой организации были направлены на то, чтобы убедить как можно больше людей в отсутствии принципиальной разницы между индуизмом и христианством. В своих ранних лекциях по йоге и веданте (опубликованных около 1900 г.) Вивекананда пытался доказать, что христианское представление о Логосе – Слове и Премудрости Божией – и символ креста имеют более древнее индийское происхождение, а индуистские верования в перевоплощение душ и просветление (самадхи), если их «правильно истолковать», можно найти и в «христианских писаниях».

Эта деятельность оказалась в западном мире более чем успешной. И способствовало её успеху не только извечное тяготение человека ко всему сверхъестественному и таинственному, но ещё и превратное понимание христианского понятия «догмат» светским обществом той эпохи. Если православное сознание воспринимает догмат как драгоценное наследие Церкви, прочно укоренённое в Божественном Откровении, то для светского общества это слово несёт в себе оттенок чего-то застывшего, устаревшего, ограничивающего свободомыслие и потому не заслуживающего особого внимания.

На это и была рассчитана тактика популяризаторов индуизма и йоги – сделать христианские догматы необязательными, незаметно подменив их собственными религиозными представлениями.

Йога прочно встроена в современный мир с его стремлением к глобализации, потребительской идеологией и стремительно возрождающимися идеями гуманизма (девиз которого: «человек – мерило всех вещей»). Сегодня йога – это и фитнес-индустрия с сетями йога-центров; и техника управления организмом; и духовная практика некоторых современных религиозных направлений и течений, таких как Нью-Эйдж и множество тоталитарных сект… Но преподносится она по-прежнему в основном как система оздоровления, чудодейственный способ обрести жизненную энергию.

Пропагандисты йоги упорно «забывают» сказать о главном: в первую очередь йога – это не фитнес и даже не практика духовного самосовершенствования, а прежде всего способ распространения индуизма вне кастового и тяготеющего к самоизоляции индийского общества. Это практическая школа, которая хотя и вбирает в себя некоторые элементы веданты и неоиндуизма, но сохраняет основы «материалистической» философии санкхьи и базируется на общих принципах религиозных представлений индуизма.

Несмотря на заверения многих современных наставников йоги, что в их учении нет вероучительных компонентов, оно непременно отражает как минимум личные религиозные убеждения того или иного «гуру». А они могут варьироваться довольно широко – от различных видов политеизма (многобожия) и пантеизма до агностицизма и полного отрицания Бога.

Христианскому монотеизму с его откровением о личностном Боге – Животворящей Троице, Единосущной и Нераздельной в трёх Лицах – йога противопоставляет пёструю и внутренне противоречивую смесь из индуистских представлений о безличном и безучастном абсолюте – Брахмане; о человеке как частице этого абсолюта; о множестве богов – воплощений Брахмана; о весьма абстрактно понимаемом Господе – Ишваре (современные адепты йоги склоняются к мнению, что Ишвара – это лишь эпитет, который можно применять к любым богам). Неудивительно, что некоторые йоги доходят до отрицания самого существования Бога.

Люди, долго практиковавшие йогу, утверждают: большинство серьёзных её приверженцев не останавливаются на физических упражнениях, а идут дальше, воспринимая её духовные и религиозные представления. Для христианина вера непременно связана с соблюдением Божиих заповедей, с верностью Богу. А увлечение йогой рано или поздно неизбежно приводит к нарушению первых же заповедей Ветхого Завета: Я Господь, Бог твой… Да не будет у тебя других богов пред лицом Моим (Исх. 20:2–3, Втор. 5:6–7) и Не сотвори себе кумира (Исх. 20:4, Втор. 5:8).

***

Все индийские философские системы, для которых высший авторитет – Веды, называли конечной целью существования души её освобождение из колеса сансары, выход из круговорота перевоплощений. Но к чему ведёт такое освобождение?

Наиболее близкие к практической йоге школы санкхья и адвайта-веданта учат о полной запредельности Абсолюта материальному миру – нашей вселенной. Они единогласно отрицают какую-либо связь между Абсолютом и космосом, хотя и по разным причинам: адвайтисты – потому, что считают мир иллюзорным, а санкхьики – полагая, что абсолютное бытие по определению не может быть причастно к неабсолютному. В понятие освобождения от сансары последователи этих школ вкладывают смысл несколько различный, но сходятся в одном: при достижении мокши человеческие сознание и индивидуальность полностью разрушаются. Душа человека без остатка сливается с Абсолютом, растворяется в нём.

«Индивидуальность не представляет собой неделимого целого, она – всего лишь синтез разнообразных составляющих эмпирического опыта и после получения откровения уничтожается, или – что то же – прекращает свою активность», – пересказывает эту концепцию профессор Мирча Элиаде. Таким образом, йогу можно рассматривать как практическую подготовку к уничтожению индивидуальности души, к растворению души в безличном Абсолюте.

В йоге такое окончательное «освобождение» достигается через самадхи (санскр. «целостность, соединение, собранность, сосредоточение») – это её восьмая и последняя ступень. С точки зрения адвайта-веданты, человека, которому удалось войти в состоянии самадхи, на связи с миром удерживает лишь тонкая ниточка пока ещё сохраняющегося сознания. Но для классической йоги (которую представляет Патанджали) самадхи – уже точка разрыва, окончательного и полного освобождения человека, после которого его «пуруша», или «Я», более не существует ни во времени, ни в пространстве. «Считается, что махасамадхи (санскр. “большое, или великое, самадхи”) необратимо», – пишет академик Смирнов.

В. С. Бойко, являясь одним из самых трезвомыслящих последователей йоги нашего времени, пытается сблизить йогическую «технологию» достижения самадхи с христианской аскетической практикой «умного делания», или исихазма. Разница между ними, по его мнению, только в одном: «Если в исихазме источником благодати является Бог, то к самадхи в йоге приводит процесс природный».

Но Бойко явно недооценивает разницу между йогой и исихазмом.

Свои рассуждения он пытается подкрепить словами философа, антрополога и богослова, доктора физико-математических наук профессора С. С. Хоружего. Бойко пишет: «“Исихастская аскеза – явление с выраженной технологией”, что в полной мере относится и к йоге», – но не замечает, что допускает ошибку в цитировании. Профессор Хоружий говорит не о «технологии», а о «телеологии» исихазма, то есть о его смысле, конечной цели: «Исихастская аскеза в цельности её пути – динамическое явление с сильнейше выраженной телеологией» (Хоружий С. С., проф. К феноменологии аскезы. М., 1998. С. 11).

А вот цели-то у йоги и исихазма как раз совершенно разные.

Древние индийские философы считали мир, в котором мы живём, ложным, своего рода иллюзией, от которой нужно освободиться. Такое освобождение провозглашается как главная цель во всех шести системах индуизма, включая йогу, признаёт В. С. Бойко. В этом освобождении от мира и состоит глобальная цель жизни по йоге.

Христианство находит высшую цель жизни человека в его стремлении к Богу, в уподоблении Ему (достижении святости) и в обретении тем самым Царствия Небесного. В конечном счёте эта цель – приобщение к Богу, или обожение. Все восточные отцы Церкви повторяли слова, ещё в середине IV века сказанные святителем Афанасием Великим: «Бог стал человеком для того, чтобы человек стал богом».

Но приобщение к Богу отнюдь не предполагает «растворения» в Нём. Обоженный человек остаётся самим собой, сохраняет самосознание и личностные особенности. И этот живой опыт христианских святых радикально отличается от тех ожиданий, которыми живут йоги.

Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный (Мф. 5:48), – вот цель, которую ставит перед человеком Основатель христианства, Господь Иисус Христос. Спасение в представлении христиан – это избавление от греха, проклятия и смерти.

Одними только человеческими усилиями, без помощи Божией это невозможно; невозможно это и без свободного волеизъявления и деятельного участия человека. Независимо от того, достигнет ли человек обожения при жизни (таков путь святых) или только после воскресения мёртвых, в жизни будущего века, – осуществляется оно исключительно в соработничестве человека с Богом.

Стоит ли говорить, что христианское понимание спасения не находит никакого отголоска в йогическом мировоззрении. Ключевые для йоги понятия кармы, сансары и мокши настолько несовместимы с христианскими догматами, что, говоря словами профессора В. К. Шохина, «там, где есть христианство, нет этой доктрины, а где есть эта доктрина, там нет христианства».

Само отношение к жизни у христианина и адепта йоги в корне противоположно. Если православное сознание воспринимает земную жизнь как подготовку к вечности в теснейшем общении с Богом, то идеал йогина – полное уничтожение личности, выход из круговорота перерождений ценой утраты самого себя. Смысл и цель человеческого бытия в христианстве – это освобождение от рабства греху и обожение, а в йоге – «освобождение» от вынужденной необходимости материального существования и осознанное убийство собственной души.

***

Нравственное учение йоги (Яма и Нияма) никак не порицает и не сдерживает проявление в человеке гордыни. Йог может рассуждать о смирении, но в этом учении отсутствуют какие-либо намёки на необходимость смиряться перед другими людьми и даже перед Богом. Собственное «Я» – вот что помещается в центр мира; сам человек становится «центром вселенной». Таким образом, этика йоги предельно антропоцентрична и этим диаметрально отличается от христианского мировоззрения, которое всегда ставит в центр Бога.

В христианстве и в йоге абсолютно разная практика духовной жизни. Духовная жизнь христианина складывается из участия в благодатных церковных таинствах, молитвы, чтения Священного Писания и борьбы с грехом в самом себе – всё это доступно любому крещёному человеку. В йоге же духовная жизнь – привилегия избранных, не предполагающая ни борьбы со своим «ветхим человеком», ни обращения к Богу за благодатной помощью, а только частные сделки с божествами: дар в обмен на жертву.

Отличия ясно видны и при сравнении приёмов и способов христианской молитвы и йогической медитации. Православная практика творения Иисусовой молитвы – сугубо трезвенная, исключающая всякую работу человеческого воображения; йога же активно использует различные техники визуализации и ментального конструирования.

Устремление к остановке деятельности сознания в медитации также находится в радикальной оппозиции к христианской практике Иисусовой молитвы: монахи-исихасты вовсе не стремятся отключить сознание, наоборот, они концентрируют его на словах обращённой к Богу молитвы и одновременно сосредотачивают внимание в области сердца.

Православные монахи-исихасты не ищут «высших состояний», а если и приобретают их, то не своими человеческими усилиями, а исключительно как дар Божий. Йоги же, напротив, стремятся к этим состояниям, что с точки зрения православной аскетики ведёт к самообольщению и впадению в прелесть.

Совершенно очевидно, что теория и практика йоги не только не сочетаются с православной верой, но и противостоят христианству по своей сути. Иеромонах Серафим (Роуз) предупреждал: «Человек, занимающийся йогой только ради телесного здоровья, уже подготовляет себя к определённым духовным воззрениям и даже переживаниям, о которых он, несомненно, и не догадывается».

Источник: книга Дмитрий Дружинин «Йога. Православный взгляд»